— А мужчина? — поджимает губы. — Ты не отдашь меня кому-нибудь из своих друзей или подопечных? Не вынудишь их ублажать?

Отходить бы ее по роже. Членом отхлестать. За такие слова. Мозги на место вправить. Нечего бред заряжать, причем на полном серьезе.

Откуда вообще эти долбанутые мысли? Чтобы я вдруг свою личную собственность в аренду сдавал? Чтобы другого мужика за компанию потрахаться звал?

— В тебе будет только один член, — чеканю. — Мой. Любой другой под корень вырву. И тебе башку за измену отгрызу. Грудь проломлю и сердце выжру. Граница тут четкая. Один раз предашь — убью.

— Ладно, — кивает. — Я и не собиралась. Я вообще считаю, что в отношениях нужно оставаться честным. А если на сторону потянуло, то значит…

Осекается. Понимает: муть прогоняет. К делу пора. По сути. Прямо.

Да. Нет. Очень простой ответ.

Тянет. Сука. Дрянь. Жестяк. Вечность.

А я все решил. Точно. Бесповоротно. Исход ясен. Осталось понять: получу ли ее по согласию на эту безумную ночь.

Миг. Опять. Как свинец промеж глаз.

— Я согласна, — сообщает девчонка шепотом.

— Не вижу, — выдаю, оскалившись.

— Я… я принимаю твои условия, — старается звучать уверенно, однако голос предает, срывается снова. — Я готова попробовать.

— На колени, — бросаю холодно. — Бери в рот.

— Т-так? — запинается. — То есть прямо сейчас? Именно с этого начать? Ты… ты хочешь, чтобы я сделала минет?

Нет, дрянь. Хочу всю ночь тут проболтать. Хороводы водить, из пустого в порожнее переливать и на звезды глядеть.

Ограничиваюсь выразительным кивком. Почти уверен, что она сорвется. Свинтит. Помчит так, что пятки засверкают. Струсит.

Но девчонка заставляет меня охреневать.

Послушно опускается между моих раздвинутых ног. Глаза таращит, однако все выполняет. Покоряется. Кладет ладони на бедра. Случайно, просто опирается.

А я взорваться готов. Какой на хрен минет? Если эта проклятая девка просто на мой голый член взглянет, разряжусь ей в лицо. Осатанею. В секунду спермой заляпаю.

Черт. Здесь иначе надо. Красиво. Правильно. По-нормальному.

Она не шлюха. Не рядовая давалка, которую можно прямо на полу завалить и выдрать без церемоний. Она девочка. Совсем девочка. Пусть целку ей и порвал, не важно. Она хорошая. Чистая. Светлая.

— Тормози, — рявкаю.

Замирает.

А я поднимаюсь и ее на руки подхватываю. Дрожит. Трясется вся. Будто в лихорадке. Подергивается нервно.

— Передумал? — спрашивает. — Не хочешь? Я что-то не то сделала?

Ох и дура.

Ничего не отвечаю. Сил нет. Еле держу рефлексы. Еле себя контролирую. Донести бы ее до спальни, до своей кровати. Воля на исходе. Цепь рвется, скрежещет, скрипит.

Молча добычу в берлогу тащу.

Жар изнутри распирает. Пульс по вискам бьет. Рвано. Бешено. Прямо колотит. Ощущение, будто кишки через железные жернова пропускают. Едва подавляю искушение засадить член в девчонку. Здесь. Сейчас. По дороге.

Толкаю дверь ногой. Распахиваю. Захлопываю. Не глядя. С грохотом. Опускаю трофей на кровать. Разглядываю. Изучаю. Веки тяжелеют. Десна саднят.

Марианна. Нет. Нихрена. Марихуана. Вот кто она такая.

— Мне нужно было иначе одеться? — бормочет девчонка, сжимаясь в комок, поджимает ноги, колени к груди подтягивает, прячется. — Более красиво и сексуально?

Тебе вообще не нужно одеваться. Никогда. Твоя одежда на ближайшие дни — мой пот и мое семя, моя одержимая жажда. Помечу на славу. Клеймо оставлю.

Тряпки ни к чему. Не важно какие. Просто не потребуются. Глупо прикрывать то, что я намерен оттрахать. Смачно. Жестко. С оттяжкой. Безжалостно.

Смотрю на дрожащие губы и контроль теряю. Наклоняюсь и сминаю. Вгрызаюсь. Пробую на вкус. Захватываю язык. Мелкий. Наглый. Дерзкий. Втягиваю в свой рот.

Она всхлипывает. Жалобно. Стонет. Напрашивается на новое наказание. Дрянь. Пожизненное вымаливает. Не иначе.

Не помню, когда бабу целовал. Вот так. В губы. Обычно всяких шалав заваливал. Таких девах зацеловывать, все равно что отсасывать каждому мужику в городе.

Брезгливо. Мерзко. Как сортир облизать.

А она… другая. Не подстилка и не давалка. Не сосалка какая-нибудь. Разве что моя личная. Только мой болт во рту и держала.

Хотя целовалась же. Наверняка. Ну точно засасывалась. С тем лошарой. С Илюшей. Или как там того оленя зовут? А может, еще кому свой рот подставляла. Не одному и не двум. У нее там десяток парней в досье наберется. Блудливая стерва.

Дьявол. Дурею от ярости. За секунду гнев разгоняю.

Кусаю ее. Прикусываю нижнюю губу до крови. Зубами сжимаю. Заставляю захныкать от боли, закричать в мой рот.

Вопли не вырываются на волю.

Не надейся. Тварь. Не позволю. Мне и твои крики отдавать жалко. И тебя саму. Даже не уверен, что за пару месяцев надолбиться успею. Натрахаюсь. Нет. Вряд ли. Тут на год еще работы. Минимум. Или на пару лет.

Какая же вкусная. Ни на что не похожая. Ничего лучше не пробовал. Жрать и жрать. Не отлипнуть, не оторваться.

А кровь дает остроту.

Одержимо рану зализываю. Засасываю. По ходу прямо на губах синяки и оставлю. Клеймо отпечатаю. Вырежу. Выгрызу. Все остальные следы навсегда сотру.

За горло ее беру. Сдавливаю. Рычу. Задушить бы тварь. Но слишком сильно это тело хочу. Даже не верю, что так долго ждал. Терпел. Загонял всех своих зверей в клетку.

Ничего. Это стоило того. Всего стоило. Настал черед пировать. Теперь она моя. Вся моя. По доброй воле. По согласию. И даже если пожалеет, поздно будет. Я уже не уйду. Не прервусь. Не прекращу.

Нетронутая. Неиспорченная. Никем. Кроме меня. Удивительно, что здесь такое сокровище нашлось. От осознания ее невинности и неискушенности срывает башню. Раньше целок не брал. Не привлекали. Да и возни много. Предпочитал понятливых, бывалых, опытных. Но тут…

Вся жизнь под откос. И в пропасть. Она мой вызов. Приговор. Маленькая и узкая, до одури тугая, истекает влагой и жаждет мой агрегат по самые яйца принять.

Как представлю, что буду ее обучать бесконечно долгими ночами. Дрессировать. Растлевать. Портить. Натаскивать. Избавлять от невинности. Выколачивать всю эту непорочность мощными толчками. Так член и каменеет. В момент. Затекает. Наливается похотью.

Раздираю пижаму. Рву ткань на куски. Отбрасываю лоскуты прочь. Верх срываю, потом за низ принимаюсь. Бюстгальтера на девчонке нет. Только трусы. Разрываю последний предмет одежды, сдираю с бедер, сминаю насквозь промокшую ткань в ладони.

— Тебя и готовить не надо, — ухмыляюсь, отрываясь от ее губ. — Уже течешь для моего члена. Трусы липкие. Тело траха требует.

Она судорожно дышит. Тяжело. Шумно. От этого грудь подпрыгивает. Грудка. Мелкая такая. Аккуратная. А соски крупные. Бархатистые по виду. По цвету персиковые.



Отшвыриваю клочки, оставшиеся от ее трусов.

— А-а-амир, — кайфово имя мое растягивает. — А…

Провожу большими пальцами по груди девчонки. Вижу и чувствую, как соски напрягаются. Раз — и в пики превращаются.

Картина охренительная. Одурительная.

Деваха дергается, отползает назад и понимает, что оставляет за собой четкий влажный сверкающий след, даже на моих черных простынях видно. Губы поджимает. Стыдливо вскрикивает. Ноги сдвигает, будто влагу внутри удержать пытается. Но все равно же по постели елозит. Забавная такая. Потешная. Пугливая.

Не помню, чтобы так сильно бабу хотел. Да просто никогда столько не ждал. Не терпел, не закалял себя воздержанием. Выбирал и брал. Без проблем.

А тут — ну просто сбой системы.

Надо гондон найти. Резина нужна. Срочно. Когда внутрь войду, точно терпеть не буду. Сразу кончу. Потом еще и еще. Выдернуть не успею. Не сумею. Да и отлипать от нее не захочется.

Подхожу к тумбе. Двигаю ящик. Хватаю блестящую упаковку. Раздираю фольгу. Тут же стягиваю штаны. Раскатываю защиту по стволу. Чувствую на себе затравленный взгляд. Оборачиваюсь — угадал. Зайка трясется. Жмется, уползая в самое изголовье кровати. Шикарная попа трется о мою подушку. Коленки подрагивают.